предлагает в эксклюзивном интервью "Зеркалу" известный российский политолог Гейдар Джемаль
Азербайджано-турецкие
отношения переживают нелегкие времена. Естественно, что напряжение
между братьями у одних может вызвать чувство сожаления, у других же -
чувство злорадства. Армению и Иран, очевидно, можно смело отнести к
лагерю последних. А вот к какому из них следует отнести Россию? На этот
и многие другие вопросы из контекста происходящих в последнее время
политических процессов в эксклюзивном интервью отвечает председатель
Российского исламского комитета Гейдар Джемаль.
Armenian terrorism
http://www.nuhun.net
- Все мы
находимся в преддверии переломного момента в процессах, протекающих
ныне в нашем регионе. Какие у вас ощущения, будут ли ратифицированы
протоколы по открытию армяно-турецкой границы в парламентах Турции и
Армении?
- Думаю, вероятность того, что эти протоколы будут
ратифицированы в парламентах обеих стран, все же есть. Армения, надо
признать, находится в безвыходной ситуации. С одной стороны -
оппозиция, которая пытается обвинить власти в предательстве, дабы
получить политические дивиденды, а с другой - армянская диаспора, у
которой назревает серьезный конфликт с самой Арменией. Положение в
стране шаткое, часть армян покинула ее пределы кто куда. Вот и
появились справедливые замечания, мол, посмотрим, насколько реально
управляется Армения из Еревана, а не из Лос-Анджелеса.
Одним
словом, армянский вопрос стал тупиковым для самих же армян, вот они и
ищут "окошко" в мир. Почему Турция идет на это? Думаю, потому, что
стремится повысить легитимизацию своего режима за счет тех условий,
которые значатся в протоколах. Ведь фактически, подписав договор,
армянам будет очень сложно возвращаться к политизации т.н. "геноцида
армян".
- Кстати, в Сенате США вроде как пытаются опять поднять
вопрос т.н. "геноцида армян". Понятно, что это связано с намерениями
армянского лобби воспрепятствовать ратификации протоколов. Каковы же их
шансы?
- Однозначно, что Сенат США под влиянием армянского лобби
пытается действовать по принципу "на войне все средства хороши" и
всячески препятствовать достижению договора между Турцией и Арменией.
--------------------
|
|
|
|
|
|
|
|
(часть 2-яДругое
дело, что Белый дом, напротив, стремится ускорить процесс ратификации,
поскольку открытие границ отвечает интересам администрации президента,
которые сводятся к тому, чтобы оторвать Армению от "российско-иранской
сетки". Вообще-то, в позиции США в отношении открытия границ существует
противоречие.
Так, имеются силы, которых не устраивает
налаживание армяно-турецких отношений ввиду того, что это может
привести к излишней маневренности турецкой дипломатии в регионе.
Американцы откровенно не хотят, чтобы Турция превратилась в партнера
Евросоюза. Они хотят, чтобы Анкара и впредь продолжала играть роль
"цепного пса" НАТО под непосредственным контролем США. Возникает очень
сложная система завязок, которая не оставляет равнодушным никого.
Главным
проигравшим рискует стать Азербайджан, для которого, пожалуй,
единственным выходом с наименьшими дипломатическими потерями может
стать путь переформатирования азербайджано-иранских отношений. Что для
этого надо сделать? Нужно прежде всего обратить внимание на те
недоработки, которые присутствовали в формировании азербайджанской
политики в отношении Ирана в начале 90-х, то есть в период жесткого
обозначения антитегеранской позиции в пользу еще тогдашней
доэрдогановской Турции. Особых дивидендов Азербайджану это не принесло,
тогда как негативов оказалось больше.
Так, благодаря
антииранской политике тогдашнего руководства Азербайджана, то есть
Народного фронта, следовавшего идеям пантюркизма, Иран в конечном итоге
сделал ставку на своего единственного партнера на Южном Кавказе - на
Армению. Еще не поздно исправить ошибку. Нужно продемонстрировать
Тегерану, что Баку может стать гораздо более интересным и
привлекательным партнером, чем Ереван, и что у Азербайджана нет
притязаний на территориальную целостность ИРИ, и тем более нет никаких
планов по раздуванию сепаратизма в Южном Азербайджане.
- На фоне
такой вот, как вы отметили, противоречивой позиции США в отношении
армяно-турецкой границы какова, на ваш взгляд, будет роль России в этом
процессе? Отвечает ли армяно-турецкое сближение интересам РФ?
-
Главная заинтересованность Москвы заключается не в урегулировании
армяно-турецких отношений, а, как бы это парадоксально ни звучало, в
продолжении поддержания Армении в карабахском конфликте против
интересов Азербайджана, поскольку именно через военную поддержку
Еревана Москва держит мертвой хваткой весь армянский политический
бомонд. Дело в том, что Турция никогда не будет поддерживать Армению
против интересов Азербайджана по фундаментальным причинам, в частности,
этому воспрепятствует широкое общественное мнение в Турции. Как
исламисты, так и нурицисты, все они всегда будут поддерживать
азербайджано-турецкое братство, и никакой режим в Анкаре через этот
консенсус никогда не переступит.
Кроме того, не надо забывать о
фундаментальной заинтересованности турецкой армии в наличии
союзнических отношений с Баку. Военные системы обеих стран связывает
слишком многое. Поэтому Россия прекрасно понимает, что налаживание
армяно-турецких отношений и открытие границ не отменяют российского
военного союза с Арменией, а служат ей своего рода способом для
получения канала влияния на Анкару. Надо полагать, что после открытия
границ активизируется группа армян, которые проживают в настоящее время
в Турции. А это уже, извольте, канал влияния Еревана на Анкару, что, в
принципе, выгодно уже Ирану как союзническому государству Армении.
Так
что в подобном сближении заинтересована не только Москва, но и Тегеран.
Единственное, что беспокоит их, - это возможность переформатирования в
сторону Запада всей политической системы Армении. Русские и иранцы
опасаются, как бы армяне не пошли по стопам Саакашвили, чтобы они не
"легли" под США. Но я думаю, что об этом рано пока говорить, слишком уж
туманными выглядят подобные перспективы западного ориентира. По меньшей
мере, этому помешает стратегия армянства, которая формировалась на
протяжении века и согласно которой именно Москва является гарантом
безопасности армян. И никакие Соединенные Штаты и тем паче Европа не
смогут заменить ее в роли этого гаранта.
В принципе, если бы не
Россия и Советский Союз, то никакой Армении на карте мира не появилось
бы. Если бы не Фрунзе, если бы не Красная армия и геополитические цели
большевиков, которые, балансировав между Ататюрком и армянскими
националистами, таким образом решали армянский вопрос за счет
азербайджанских территорий, поверьте, исторически Армения навряд ли
состоялась бы. В конце концов Иреванское ханство - это неотъемлемая
часть земель азербайджанцев.
- И все-таки, если теоретически
представить себе открытые границы между Арменией и Турцией, как вы
думаете, устоит ли сама Армения перед соблазном интеграции в Евросоюз и
западными ценностями? Как-никак повышается и маневренность армянской
дипломатии.
- Для армян сближение с Турцией носит не
стратегический, а тактический характер. Сейчас для них главное - это
выжить за счет турецкого "окна". Ведь в этом случае армянская диаспора
получает дополнительные возможности переправлять помощь в бедную
Армению, да и сама страна в целом заметно поправит свое экономическое
положение посредством Турции. Однако не надо забывать, что Армения
связана системными обязательствами как с Москвой, так и с Тегераном.
--------------------
|
|
|
|
|
|
|
|
"Армения должна быть упразднена" (часть 3-я)
Свое очередное предложение озвучил для "Зеркала" известный российский политолог Гейдар Джемаль
-
Как вы думаете, а будут ли еще какие ожесточения со стороны Баку и
Анкары в отношении друг друга в свете азербайджано-турецкого
напряжения? Первые плоды неприязни уже налицо - война флагов. Что
последует за этим?
- Если пойти по пути накручивания истерии, то
я отнюдь не исключаю возможных эксцессов. Поэтому необходимо избавиться
от комплексов и начать трезво оценивать ситуацию, не обращая при этом
внимания на то, что делает, кстати, не от хорошей жизни турецкий режим.
В то же время Баку следует активно наращивать контакты с Тегераном и
столицами других мусульманских стран для того, чтобы Азербайджан
почувствовал себя своим в исламском мире вместо того, чтобы чувствовать
себя непонятно чем и кем. Для того же Запада, куда порой ощущается
рвение страны, мы всегда будем считаться чужими. Такими же чужими мы
будем считаться и для Израиля. Иными словами, Азербайджан должен
избавиться от маргинальности, перестать класть все яйца в одну турецкую
корзину и начать дружить с главными исламскими государствами, и прежде
всего - с Ираном.
- Кстати, наверное, не случайно, что в свете
азербайджано-турецкого напряжения иранская сторона вроде как сделала
жест в адрес Баку и даже предложила ликвидировать визовый режим между
Азербайджаном и Ираном. Вы считаете, что Иран сможет заменить Турцию
для нас? Как-никак, турки пришли к нам на помощь в 18-м году, тогда как
иранцы под маской оказания поддержки территориальной целостности
Азербайджана протягивают руку помощи стране, оккупировавшей наши
земли...
- Опять-таки, азербайджано-турецкие отношения получили
толчок своему развитию именно в то время, когда у руля власти в
Азербайджане находился Народный фронт, а в самой Турции существовало
антиисламское движение.
Сообщение отредактировал Crater - Oct 26 2009, 12:37
--------------------
|
|
|
|
|
 Oct 26 2009, 12:34
|
| я
в Анкаре сидит совсем другое руководство, далеко не следующее
политическим установкам, господствующим в Турции в начале 90-х.
Безусловно, нельзя терять контакты с Турцией, и этого никто и не
предлагает. Речь идет о том, что Азербайджану нельзя оставаться
антииранским анклавом на пространстве, где доминантное влияние
по-прежнему принадлежит России с Ираном. Азербайджану выпадает
неблаговидная и неблагодарная роль, в то время как Армения получает в
свои союзники не только Иран, но уже и Турцию.
Саакашвилевская
Грузия, хотя имеет определенные проблемы с Россией, тем не менее, не
враждует с Ираном. Она вообще как-то в стороне обосновалась от
стратегического "узла" региональных процессов. Выходит, только
Азербайджан рискует оказаться в натянутых отношениях с Анкарой,
Ереваном и Москвой. Это абсурдная и стратегически проигрышная политика
при всем при том, что ни Евросоюз, равно как и ни Соединенные Штаты,
никогда не придет на помощь Азербайджану, поскольку для них Карабах -
это всего лишь вопрос манипуляций без какой-либо этической "подкладки".
Кто кому и за что должен, их не волнует.
Происходит это оттого,
что Запад вообще лишен какой-либо этической подоплеки. Быть врагом
одновременно для Москвы, Анкары, Еревана и Тегерана - для Баку
настоящий тупик. Вместо этого Баку следовало бы наряду с продолжением
жесткой борьбы за возвращение Карабаха устанавливать тесные контакты с
Тегераном. Благо, иранская сторона, как приверженец изощренной
дипломатии, уже сделала жест в адрес Баку. Так что этим надо
воспользоваться.
- Для России, на территории которой проживает
многомиллионное мусульманское население, очевидно, тоже немаловажно
иметь мостик в исламский мир. Кто на сегодняшний день, на ваш взгляд,
выгоден для России - шиитский Иран или суннитская Турция, которая,
кстати, в последнее время демонстрирует себя в качестве главного
претендента на роль лидера в исламском мире?
- Да, это все
прихоти Соединенных Штатов, пытающихся сопоставить Турцию шиитскому
Ирану. Что же касается того, кто выгоден для России сегодня, думаю, что
ни суннитская Турция, ни шиитский Иран не могут в полной мере
квалифицировать себя как устраивающий Россию мостик в исламский мир.
Иран - потому что он шиитский. А Турция - потому что режим Эрдогана не
соответствует исламскому менталитету. Поймите, что турецкий суфизм
нурицистов во главе с Фатуллой Гуленом для реальных мусульман - это
такая же экзотика, как и идеология Аятоллы. И Турция, и Иран проводят
двойственную политику. Первая - в силу того, что является членом НАТО и
все еще остается под военным контролем США, а второй - несмотря на
враждебность в отношениях с Западом сдает ЦРУ всех суннитских
моджахедов, которые ведут борьбу с американцами в Афганистане и Ираке,
и что фактически подрывает единство исламского фронта против
американского агрессора.
- Но заметьте, что в отличие от Ирана у Турции особых проблем с арабским миром нет...
-
У турок проблем с арабами не меньше, чем у иранцев. Корни их восходят
еще к эпохе Османского халифата, в канун создания арабского
национального движения, пропагандирующего идеи создания отдельных
национальных арабских государств, выкроенных с территории единого
халифата. Верующий турок к арабам хорошо не относится, тогда как сами
арабы плохо относятся к иранцам. Если на то пошло, то турки относятся к
иранцам лучше, чем к арабам.
Иран и Турция, как не арабские
государства, вызывают раздражение у арабов еще тем, что они, вернее, их
этнос по исламской терминологии являются аджам, то есть не арабами.
Есть определенная ревность между теми и другими, хотя Пророк (а.с.)наш
неоднократно говорил, что нет никакой разницы между арабами и аджам. Но
для современных националистически настроенных и либеральных арабов,
которые составляют большинство в политической элите арабских стран, это
далеко не так. Вот почему Турция не сможет стать влиятельным центром в
исламском мире.
- Очевидно, что на фоне ощущающегося
противостояния между Западом и Востоком вновь актуализируется
высказывание Гумилева о том, что англо-саксонской гегемонии может
противостоять только славяно-турецкое объединение.
-------------------
Алексей Цветков: Скажите, Гейдар, думая
о точках максимального проявления себя в биографии, какие именно
события Вы вспоминаете?
Гейдар Джемаль: Первым реальным событием, в котором я проявил себя как
субъекта, способного осуществлять выбор, определяющий судьбу, стал мой
отказ приносить присягу в Советской Армии, что повлекло за собой мой
арест и угрозу трибунала с последующими несколькими годами тюремного
срока. Однако, несмотря на шантаж командования, я отказался уступить и
пошел до конца. В результате меня были вынуждены комиссовать, чтобы не
создавать политического скандала в части.
Далее, оказавшись предоставленным самому себе, я должен был решать: я в
обществе или я вне и против общества. Возможности интеграции были
открыты. Кроме того, вокруг меня в момент этого выбора не было
соответствующих друзей, среды: я тогда никого не знал и был абсолютно
одинок. Однако я без всяких колебаний выбрал – вне и против общества.
Только после этого выбора я встретил первых живых нон-конформистов, в
частности, Юрия Мамлеева. Ну и, разумеется, переломным событием в моей
жизни стало решение войти в исламское движение Таджикистана в 1980
го*ду, которое повлекло за собой превращение виртуальной салонной
оппозиции интеллектуала обществу в реальное противостояние Системе со
всеми возможными последствиями..
А.Ц.: Меня всегда удивляло, для каких разных людей Гейдар Джемаль
является паролем и знаком качества: московская контркультура 70-х,
политическая сторона современного ислама, антиглобализм, эзотерика,
«новые правые», «новые левые». Кого Вы сами признаете ответственными за
свое мировоззрение, из личных знакомых? Была ли «среда», без которой Вы
бы не состоялись?
Г.Д.: Главными факторами, воздействовавшими на мое мировоззрение, были
немецкая классическая философия, с которой я столкнулся в возрасте 12
лет, мой дед был профессиональный философ с огромной философской
библиотекой, а также франкоязычный традиционализм Рене Генона и его
школы, с которой меня сначала познакомил Евгений Головин, когда мне
было двадцать лет. Благодаря знанию французского языка и номенклатурным
возможностям тогдашней жены Головина, я освоил запасы спецхрана ИНИОН и
ВБГИЛ, частично «Ленинки». На начальном этапе Головин выступил
методологом очень высокого класса, открывающим дорогу к аутентичному
пониманию концептов в этом интеллектуальном поле. Однако в силу
некоторого изначального личного импульса я ставил задачу радикального
преодоления как философского платонизма-гегельянства, так и
метафизического генонизма и открытия для себя совершенно новой духовной
перспективы, которая могла бы стать опорной точкой фундаментальной
альтернативы всем избитым путям.
А.Ц.: А кого могли бы признать своими последователями, учениками? Есть ли «среда», которая не состоялась бы без Вас?
Г.Д.: Думаю, что ответ распадается на два момента. Во-первых, мое
присутствие является определенной коррекцией, которая оказывает некое
фоновое влияние на очень широкий круг людей, влияние не
методологическое, а скорее, создающее обертон в их восприятии привычных
вещей. В этом* плане они, реципиенты моего влияния, не знают и не
понимают конкретного послания, которое предназначено не для конкретной
сегодняшней среды или учеников, а для того интеллектуального запроса,
который возникнет завтра в ситуации финального кризиса. Я считаю себя
человеком, который впервые и последовательно разъединил духовную волю
действующего на некоем пути пассионарного субъекта с надеждой на
субъективную востребованность результата. Иными словами, в моем
мировоззрении человек поистине становится инструментом Провидения, не
будучи при этом ни «соработником», ни «сотоварищем», ни получателем
благ в итоге состоявшегося свершения... Смысл рождается не из
преодоления, а из глубокой реинтерпретации абсурда. Ни одно преодоление
абсурда не является окончательным. Тертуллиан начинал идти верным
путем, второй век, митраисты еще не подмяли под себя христианство!
А.Ц.: В любом разговоре о Гейдаре Джемале всегда присутствует
пронзительное ощущение последовательного радикализма, необратимой
антисистемности и мужского презрения к компромиссу. Кто был для Вас
идеалом мужчины, из реальных личностей или из литературных героев?
Г.Д.: Что касается идеала, то весь пафос моей личности заключается в
воле к небывшему! Я с 12 лет проектировал для себя некое
долженствование, те ментальные черты, которые должны характеризовать
истинного сверхчеловека. Во всяком случае, призыв Ницше быть верным
земле я заменил на внутренний призыв быть верным «новой земле» и
«новому небу». Тем не менее могу указать на личности пророка Мухаммеда
(мир ему) и его внука имама Хусейна (мир ему), которые впечатляют.
Первый как тот, который сумел сделать невозможное за счет абсолютной
гармоничности всех своих качеств, при наличии миссии Господней. Но ведь
у Ноя тоже была миссия, а он вынужден был построить Ковчег и уплыть!.
Второй же – имам Хусейн – есть совершенная парадигма жертвенной
пассионарности, которая универсально невозможное считает своим личным и
семейным делом.
А.Ц.: Как часто Вы вспоминаете свое участие в таджикских событиях 90-х? В чем они изменили Вас?
Г.Д.: Вспоминаю часто. Лишили наивности.
А.Ц.: Я знаю, что у Вас было и есть много товарищей в Иране. Участвуют
ли они в вашей работе по расшифровке ислама как общемирового языка
сопротивления глобализму?
Г.Д.: В Куме у меня есть много учеников, издающих русскоязычный
теологический журнал, в котором восемьдесят процентов текстов – мои. В
большинстве своем это студенты медрессе, выходцы из СНГ – в основном
России, Азербайджана, Казахстана. В последнее время мои тексты
переводятся на фарси и получают резонанс в академической среде Кума. Во
всяком случае, определенные влиятельные персоны клерикальной корпорации
Ирана учитывают меня как фактор.
А.Ц.: А единомышленники из европейских интеллектуалов? Ведь Исламский Комитет поддерживали и Роже Гароди и Клаудио Мутти ...
Г.Д.: К этому числу (Гароди, Мутти) следует добавить Исламский институт
в Лондоне с Якубом Заки и Гиясуддином Сиддыки, причем первый –
природный шотландец с большими связями среди радикально-правой
интеллектуальной элиты Европы... Кроме того, в Париже моим сторонником
и промоутером является недавний секретарь ЮНЕСКО по исламской
цивилизации Рашид Бенисса, друг Гароди и один из ведущих профессоров
Сорбонны. В ЮАР в моем активе шейх Ахмад Касем, в прошлом соратник
Манделы, руководитель Конвенции Исламского Единства – вооруженной армии
исламской диаспоры против апартеида. Благодаря ему я был приглашен в
течение месяца читать лекции в Кейптаунском университете о своем
видении исламской политической теологии.
А.Ц.: Какие еще условия, кроме универсального языка всех несогласных,
необходимы для превращения множества радикальных ситуаций в одну
революционную? И какова историческая вероятность этих условий?
Г.Д.: Универсальный язык предполагает хозяина его смыслов, то есть
субъекта его использования. У марксистского дискурса таким субъектом
был Первый Интернационал. Стало быть, помимо нового языка политической
теологии необходимо создать соответствующий орган, «боди», который на
этом языке говорит с Провидением, историей, человечеством, царями и так
далее. Без языка такого субъекта нет. Сегодня ни одна самая крайняя и
крутая сила не тянет на этот статус, поскольку все вращаются в сфере
«нерасклеенных» факторов: все стараются для имманентного человечества
как получателя в итоге усилий. Кстати, проекция получения на будущие
поколения и даже в «жизнь вечную» не меняет дела.
А.Ц.: Немало людей обо всем узнают из телевизора. Значит, они знают Вас
как ведущего программы «Ныне», как советника, который на президентских
выборах везде сопровождал генерала Лебедя, и как частого эксперта
новостей, касающихся исламских стран. Чего Вам не хватает в этом
образе?
Г.Д.: Телеобразы Гейдара Джемаля в сознании аудитории есть лишь
средства легитимации главного и непроизносимого послания, которое
примерно можно было бы сформулировать как «личная цель Бога в качестве
повестки мировой революции». Поэтому, как средств легитимации мне
достаточно любых имеющихся в моем распоряжении образов, поскольку то,
что я имею в виду, не может быть заявлено как один из этих образов.
А.Ц.: Большая пресса, организующая массовое сознание, так и не нашла
подходящей ячейки для Вашего имени. С одной стороны, после
одиннадцатого сентября Вы действовали на ТV и в Интернете как
легитимный выразитель мнения миллиардной уммы мусульман. Во время
последней войны в Ираке Ваш сайт irak.ru был стартовой страницей в
большинстве компьютеров моих знакомых журналистов. С дру*гой – газеты
продолжают наклеивать Вам ироничные ярлыки, вроде «богемного ваххабита»
или «муэдзина под красным флагом», изображая Вас как профессионального
трикстера, возмутителя спокойствия любой интеллектуальной семьи. Как бы
Вы на их месте определили свою роль в актуальности?
Г.Д.: Моя задача – произвести революцию в понимании того, что такое
перцепция, гнозис, дискурсивные технологии. Проще говоря, создать
методологию мысли как действенного инструмента свободы, сначала
внутренней, затем экзистенциальной, затем политической. Свобода для
меня никогда не была механической возможностью выбора, но лишь
абсолютным противостоянием внутреннего внешнему.
А.Ц.: Закончите, пожалуйста, фразу: Я живу, чтобы …»
Г.Д.: Я живу, чтобы быть сподвижником ожидаемого Махди (да ускорит
Аллах Его приход) и служить всеми своими делами обеспечению Его прихода
и лидерства избранных верных в предстоящей финальной войне.
__________________ |
|
